в «Работнице»:
«– Ты уж позаботься, дорогая, выпиши нам «Работницу»… Просим.
Тов. Прохорова, распространяющая в своем цеху[95] литературу, не без удивления взглянула на пожилых ткачих: – Да ведь вы читать-то не умеете… – Мало горя, – отозвалась старуха. – Внучки вслух почитают, а без «Работницы» нам никак нельзя»[96].
Похожий пример «семейной» подписки приводится и в другой заметке. «Я тоже подписчица, да какая, с меня и спросить нечего, неграмотная. Как сяду чулки штопать, так я Варюшку мою посажу, – читай, чем по улице-то шляться. Читает, а я слушаю…»,[97] – рассказывает старая работница-ткачиха. Важно отметить, что журнал становился привычным для нескольких поколений женщин. Поколение «внучек» уже не нужно было переубеждать, оно воспитывалось на публикациях «Работницы», воспринимая идеи и образы, которые им транслировались.
Крестьянки бедны – еще одна важная характеристика аудитории. Они не могут собрать деньги на подписку даже вскладчину: «у нас нет средств, чтобы сложиться и выписывать»[98]. «Беда в том, что наши делегатки почти все батрачки и жены погибших мужей, и ни одна не имеет за душой копейки, а в особенности в летний сезон, когда заработать не представляется возможности»[99], – пишут крестьянки в редакцию и просят высылать журнал бесплатно «в связи с нашей бедностью». Редакция отвечает: «Пишите нам о своей жизни и работе… и за это будете получать журнал»[100], иногда сообщается о посылке 1-2 номеров. За опубликованные заметки читательниц журналы платили гонорары, это тоже привлекало аудиторию, особенно крестьянскую.
В «Крестьянке» приводятся примеры того, как читательницы достали деньги: «нажали на крестком» (крестьянский комитет – О.М.) чтобы выписал один номер, «собрали по два яйца с дома и продали их», сдавали муку в кооператив и придумали «отчисления муки» делать – небольшими суммами собирать деньги на подписку[101]. Иногда сбор средств начинается после собрания, на котором читали «Крестьянку»: «кто чем может несут на журнал: кто пасьму ниток льняных, своими руками сделанных, кто крынку пшеницы…»[102]. Многодетная мать из Костромской губернии несколько недель продавала по 3-4 яйца и насобирала денег на подписку[103].
Удивляет то, что журнал, выпускаемый Женотделом ЦК ВКП (б), постоянно борется за увеличение подписки, ведет пропаганду коммунистической идеологии, несет знания в деревню – и не распространяется бесплатно.
Более того, даже работники местных партийных комитетов подписку на партийную прессу (как руководящую, так и массовую) должны были оплачивать: в объявлении сказано о том, что «журналы «Работница», «Коммунистка» и «Крестьянка» Губженотделы[104] могут выписать со скидкой 20 %, если оплатят более 50 экз., а тем, кто платит наличными, скидка 25 %»[105].
Продвижение «Крестьянки» давалось трудно, крестьяне не привыкли читать, да и не видели в этом необходимости. В письмах активисток в редакцию встречаются жалобы, что «крестьянки говорят денег нет, да и читать некогда»[106]. Еще одно свидетельство находим в письме «делегатки» Чесноковой: активистки желали бы выписать журнал, но у них нет средств, «а с крестьянками не сговоришься»[107]. В результате в 1925 г. на уезд с 200-ми тысяч населения выписан только один номер журнала[108].
Интересно, что аудитория у «Крестьянки» была не только женская. «Кто хоть раз видел и читал (журнал – О.М.), непременно постараются его достать. Даже мужики интересуются. – А ну ка, ты прочти бабскую евангель! С такими просьбами ко мне не раз обращались крестьяне….Сначала «бабьей книгой» звали, иной раз и посмеивались, кто «декретом» ее зовет. Потому всякие законы там прописаны. И мужики уважение к нему почувствовали»[109]. А.Зорский зафиксировал важный момент: аудитория у журнала гораздо шире заявленной! Еще похожее свидетельство: «Мужики, хоть и зовут его (журнал – О.М.) «бабьей библией», а сами от крышки до крышки прочитывают»[110]. Вот что пишет учительница М. Волкова из Череповецкой губернии: журнал «читают дети и взрослые, как крестьянки, так и крестьяне-мужчины»[111]. Еще одно свидетельство из Царицынской губернии от Г. Кутыркина: «не одни женщины интересуются журналом, даже и большая часть мужчин нашей республики.
…я сам хоть не получаю журнал, но я его часто читаю».[112] Это интересный пример того, как реальная аудитория не совпадает с целевой. А ведь мужчины упоминаются в «Крестьянке» и «Работнице» чаще всего в негативном контексте, да и для детей советы грозить мужу сельсоветом, скалкой и разводом вряд ли были полезны. Содержание партийных женских журналов не было ориентировано на семейное чтение.
Аудитория журналов была гораздо шире, чем количество подписчиков. «Крестьянку» подписывали обычно на одну-две деревни. «Работницу» чаще выписывали на семью, а иногда и на комнату (или этаж) в общежитии.
Понять, какие представления складывались у крестьянок и работниц, впервые соприкоснувшихся с журналистикой, помогают их письма. Как о журнале говорят читательницы:
• называют журнал «книгой»: нет опыта чтения периодики, не видят разницы между книгой и журналом, газетой;
• гордятся, что «про их бабью долю книжка пишется»[113]: «со дня революции и до сего времени мы не знали, представления себе не имели, что женщина равноправна с мужчиной. Пуще всего нам нравится, что вы пишете про нас – женщин»[114];
• очень благодарны журналистам: «горячая», «великая» благодарность, «глубоко благодарны» и даже: «присоединяю свой голос к крику благодарности»[115]. «Когда мне попал в руки журнал – невольно слезы на глаза навернулись. Для нас журнал издается… Нас просят писать»[116]. Многие говорят о том, что впервые им оказывают такое внимание и уважение: просят ответить на анкету, написать о себе и т. д.;
• журнал – «лучший советчик и друг»[117], «хорошая толковая подруга»[118], «родной, близкий друг-журнал»[119], «Работница» стала моей помощницей в жизни»[120];
• «бабья библия», «бабская евангель»[121] (евангелие – О.М.) – этот образ встречается несколько раз, он важен и в связи с антирелигиозной пропагандой, и для характеристики содержания журнала: в нем крестьянка найдет ответ на любой вопрос;
• «ваш журнал как восход солнца, светлым лучом проникает в наши зачерствелые сердца»[122], «лейте больше света в деревню»[123], – просят читательницы. Многие считают, что раньше жили «в темноте»[124];
• «когда получаю журнал, радуюсь, как письму от родной матери»[125];
• «первая ласточка в деревне», которая «принята страшно ласково»[126];
• «содержание журнала такое родное, близкое»[127], «простой и понятный» журнал;
• «Крестьянка» – путешественница, пока два села обходит, «всю ее пальцами истыкают, еле живая домой придет»[128], – этот любопытный образ встретился в письме П. Поченцовой из Царицынской губернии;
• «Крестьянка» – дорога к новой жизни: «вы очищаете нам дорогу, по которой мы, темные крестьянки, можем идти твердо и смело
